Сотрудники одного частного учреждения Финляндии , которые ухаживают за больными инвалидами,

разлучили 28-летнего внука, сироту, с бабушкой (со мной). Я яляюсь единственным близким ему родственнником.

Была его опекуном ещё в СССР. Внук -инвалид детства, аутист, немой. Понимает 2 языка (русский и финский).

Мы переехали в 1991 году как ингерманландцы-переселенцы в столичный регион Финляндии. Сначала

жили вдвоём. Я чувствовала ответственность за су-дьбу ребёнка и надеялась, что у парня судьба сложится хорошо.

Ребёнок учился в школе, потом в специальных училищах для аутистов и преуспевал.

Парень возмужал, я не вечна. Предоставилась возможность переселиться в муниципальное учреждение.

Там он продолжал учиться и работал по возмож-ности (ткал ковры, выполнял мелкую ручную работу по дереву и

металлу...).

Через некоторое время я стала замечать, что моё сопровождение раздра-жало сотрудников, иногда меня

даже оскорбляли. Тем не менее старалась работать с ними в контакте.

' В марте 2008 года мы приехали в Имтру, парня определили в частное учреждение. Во время одной

встречи (я была со свидетелем) руководитель мне запретила говорить с парнем по-русски. Она решила разлучить

нас в связи с тем, что я хотела знать,чем занимается мой внук, как находит контакт с окружающими людьми, чем

его лечат... (я думаю, что она увидела угрозу своей деятельности. Возмущена моим поведением, как это я

русскоязычная "сую нос не в свои дела"?) Меня обвинили в избиении собственного внука, подтасовали факты.

Через сутки после пребывания внука у меня в гостях было заявлено в полицию об избиении мною парня. 11

месяцев я была под следствием,но следователь снял с меня по-дозрение в избиении внука. За это время суд снял с

меня опекунство над внуком, назначив государственного опекуна у которого 200 опекаемых. В определении суда

по снятию опекунства написано, что я имею право встречаться с внуком, так как я единственная которая понимает

его мысли и может передать их, передать его мнение, чувства, настроение государственному опекуну. Сама

руководитель учреждения в суде под присягой заявила, что никаких ограничений во встречах мне с внуком

больше не существует.

22.11.2009 года, в тот день когда стало известно о снятии с меня подозре-ния в избиении внука, я пошла в

данное учреждение, взяв с собой свидетеля. Внук, был очень рад встрече. На мои вопросы об избиении с

помощью жестов, пиктограмм, фотографий показал, что его избила воспитательница.

С тех пор меня больше не пускают в это учрежение и его ко мне тоже. Не дают мне говорить ему по

телефону, петь его любимые песни, желать ему спокойной ночи... А мою мать, 97 летнюю старуху, привезенную на

инвалидной коляске к правнуку просто напросто выдворили за дверь. Представляю, как тяжело внуку. О чём он

думает, может быть, ему сказали, что я уже умерла или не хочу его видеть, отказалась от него. А я ведь его

сопровождала со дня рождения.

В чём моё преступление? Я хотела помочь человеку адаптироваться, а в дальнейшем и интегрироваться в

социум.

Я обращалась за помощью к социальным работникам, министрам, прези-денту Финляндии, в СМИ... В

нашу пользу возникло даже народное движение. Мы не одиноки, не единственные с кем так обращаются в

Финляндии. Есть и другие жертвы дискриминации инвалидов, особенно переселенцев. Сейчас для меня и тех

людей, которые нам хотели помочь закрыт доступ в местные СМИ, корреспонденту местных газет уже запретили

о нас писать.

Виола Хейстонен